Рукописная книга: традиция и современность
А. М.
ТРАДИЦИОННАЯ КНИГОПИСНАЯ
КУЛЬТУРА УРАЛА И СИБИРИ
КУЛЬТУРА УРАЛА И СИБИРИ
На Урале и в Сибири кириллическая книжно-рукописная традиция появилась в XVI–XVII веках вместе с первыми русскими поселенцами. Во второй половине XVII–начале XX столетия эти земли были и местом ссылки, и регионом, куда тянулись искавшие лучшей доли переселенцы из Европейской России, среди которых немалую часть составляли старообрядцы – преимущественно беспоповцы. В грамотах о сысках бежавших в Сибирь холопов среди особых примет некоторых из них встречается и такая: «грамоте умеет, пишет книжное».
Ввиду значительной территории рассматриваемого региона старообрядческое население было рассредоточено на огромном пространстве современных Свердловской, Челябинской, Курганской, Тюменской, Томской и ряда других областей, краев и республик. Небольшие книгописные мастерские, существовавшие при многочисленных скитах и в частных домах, располагались здесь, как правило, на почтенном расстоянии друг от друга и, за редким исключением, не образовывали единого художественного центра. Кроме того, на Урал и в Сибирь прибывали мастера из Европейской России, привносившие сюда уже сформировавшиеся стили книжного орнамента – в особенности, поморский и гуслицкий. Например, известно, что в середине XIX века на Среднем Урале работало свыше 20-ти «гусляков – книгописцев – выходцев из подмосковных Гуслиц. Существовавшая с 1760-х годов книжно-рукописная традиция Забайкалья возникла на фундаменте стародубско-ветковской книгописной культуры – именно в Забайкалье после «выгонки» Ветки были высланы ее жители.
Равно как и в иных регионах, местные старообрядцы переписывали богослужебные тексты, памятники средневековой письменности, календарно-астрономические и космографические рукописи, оригинальные полемические и исторические сочинения, среди которых, в частности, «Родословие поморской веры на Урале и в Сибири» (наиболее ранний список, датируемый 1870-ми годами: ЛАИ ИГНИ УрФУ, V, 31р/651, л. 140–165об.).
Впрочем, во второй половине XVII–XVIII веке перепиской книг занимались не только старообрядцы. Так, одним из наиболее известных лицевых памятников региона является составленная Семеном Ульяновичем Ремизовым (1642–после 1720) на рубеже XVII–XVIII веков «История Сибирская» (также «Ремизовская летопись» или «Тобольский летописец») (БАН, 16.16.5). Над рисунками рукописи, помимо самого Семена Ремизова, по всей вероятности, также работали его отец Ульян Моисеев (Моисеевич) и старший сын Леонтий.
Ввиду значительной территории рассматриваемого региона старообрядческое население было рассредоточено на огромном пространстве современных Свердловской, Челябинской, Курганской, Тюменской, Томской и ряда других областей, краев и республик. Небольшие книгописные мастерские, существовавшие при многочисленных скитах и в частных домах, располагались здесь, как правило, на почтенном расстоянии друг от друга и, за редким исключением, не образовывали единого художественного центра. Кроме того, на Урал и в Сибирь прибывали мастера из Европейской России, привносившие сюда уже сформировавшиеся стили книжного орнамента – в особенности, поморский и гуслицкий. Например, известно, что в середине XIX века на Среднем Урале работало свыше 20-ти «гусляков – книгописцев – выходцев из подмосковных Гуслиц. Существовавшая с 1760-х годов книжно-рукописная традиция Забайкалья возникла на фундаменте стародубско-ветковской книгописной культуры – именно в Забайкалье после «выгонки» Ветки были высланы ее жители.
Равно как и в иных регионах, местные старообрядцы переписывали богослужебные тексты, памятники средневековой письменности, календарно-астрономические и космографические рукописи, оригинальные полемические и исторические сочинения, среди которых, в частности, «Родословие поморской веры на Урале и в Сибири» (наиболее ранний список, датируемый 1870-ми годами: ЛАИ ИГНИ УрФУ, V, 31р/651, л. 140–165об.).
Впрочем, во второй половине XVII–XVIII веке перепиской книг занимались не только старообрядцы. Так, одним из наиболее известных лицевых памятников региона является составленная Семеном Ульяновичем Ремизовым (1642–после 1720) на рубеже XVII–XVIII веков «История Сибирская» (также «Ремизовская летопись» или «Тобольский летописец») (БАН, 16.16.5). Над рисунками рукописи, помимо самого Семена Ремизова, по всей вероятности, также работали его отец Ульян Моисеев (Моисеевич) и старший сын Леонтий.
Фрагмент «Истории Сибирской». Писец и художник Семен Ремизов. Тобольск, рубеж XVII–XVIII веков. (БАН, 16.16.5)
Другой выдающийся местный памятник пореформенной книгописной культуры – список «Царского титулярника», созданный дьяком Максимом Григорьевичем Романовым в 1690-х годах (ЛАИ ИГНИ УрФУ, VI, 1р/17).
КНИЖНО-РУКОПИСНОЕ НАСЛЕДИЕ
ГОРНО-ЗАВОДСКОГО УРАЛА
ГОРНО-ЗАВОДСКОГО УРАЛА
Редким примером книгописного художественного центра, возникшего за Уральским хребтом, являются скриптории Шарташских скитов, основанных в 60-х годах XVIII столетия в окрестностях озера Шарташ (ныне местность, в которой они располагались, входит в состав Екатеринбурга).
Фрагмент Октоиха. Шарташские скиты, последняя четверть XVIII века. (ЛАИ ИГНИ УрФУ, VI, 190р/1507)
Важную составляющую дохода скитам приносила книготорговля, а также деятельность по переписке и украшению рукописных книг. Велась здесь и значительная работа по редактированию певческих рукописей. Расцвет скитов пришелся на 1780–1820-е годы.
Фрагмент Октоиха. Шарташские скиты, конец XVIII века. (ЛАИ ИГНИ УрФУ, I, 8р/497)
Орнаментика шарташских манускриптов, описанная исследователем старообрядческого книжно-рукописного искусства Урала Натальей Ануфриевой, имела ряд характерных особенностей. Во-первых, она отличалась эклектичностью, включая в себя элементы поморского, гуслицкого, старопечатного орнаментов, а также отдельные примитивные украшения. Кроме того, определенное влияние на развитие шарташской орнаментики, по всей видимости, оказало взаимодействие уральских старообрядческих центров со стародубско-ветковским. Во-вторых, для орнамента шарташских рукописей характерны плавные цветовые переходы – здесь нет выраженного противопоставления контрастирующих цветов, характерного для поморского и особенно для гуслицкого стиля.
Одним из выдающихся памятников книжно-рукописного искусства горнозаводского Урала является лицевой Толковый Апокалипсис второй четверти XVIII века, выполненный уроженцем Верхнего Поволжья иноком Паисием (в миру – Петр Федорович Завёрткин, 1689–1768) (ЛАИ ИГНИ УрФУ, XIV, 42p/421). География «хождений» Петра Завёрткина весьма обширна, что нашло свое отражение в художественном оформлении созданной им рукописи. На рубеже 1700–1710-х годов Завёрткин в качестве одного из «мастеровых разных художеств» работал в московской Оружейной палате и в санкт-петербургской Оружейной канцелярии. По его собственным утверждениям, он часто видел Петра I и его ближайшее окружение. Затем Завёрткин уходит в старообрядческие поселения на реке Керженец. После разорения местных скитов в 1720-х годах Петр Федорович перебрался на уральские Демидовские заводы. Около 1730 года Завёрткин ушел через Москву в ветковские старообрядческие слободы на территории Речи Посполитой. Незадолго до «выгонки» Ветки в 1735-м Петр Федорович перебрался с семьей на Нижнетагильский завод (ныне – Нижний Тагил). В 1740-х годах Завёрткин под именем инока Паисия жил в «подзаводских» скитах. С 1750-го – числился беглым. В 1764 году художник вновь возвратился на Нижнетагильский завод.
Иоанн Богослов. Миниатюра. Толковый Апокалипсис. Писец и художник Петр Завёрткин. Нижний Тагил, вторая четверть XVIII века. (ЛАИ ИГНИ УрФУ, XIV, 42p/421)
Работу над миниатюрами Толкового Апокалипсиса Завёрткин начал в Польше, а завершил – на Нижнетагильском заводе. Живопись манускрипта выдает знакомство автора c разного рода рисунками и гравюрами XVII–первой трети XVIII века – как русскими (творчество Василия Кореня), так и зарубежными (Библия Пискатора, «Ерминия» Дионисия Фурноаграфиота). Западнорусское влияние проявляется, в частности, в пышных барочных заставках, а также в структурировании текста, заимствованного из киевского издания Толкового Апокалипсиса 1625 года.
Целый ряд миниатюр Апокалипсиса иллюстрирует беспоповскую теорию о «расчлененном» (разделенном) антихристе (антихрист воплощается частями в русских монархах, начиная с Петра I). Так, на миниатюре, предпосланной главе 59 (Откр. 19:17–21), антихристово воинство возглавляют лица, имеющие портретное сходство с императором Петром Великим и его ближайшим соратником Александром Меншиковым (л. 204).
Целый ряд миниатюр Апокалипсиса иллюстрирует беспоповскую теорию о «расчлененном» (разделенном) антихристе (антихрист воплощается частями в русских монархах, начиная с Петра I). Так, на миниатюре, предпосланной главе 59 (Откр. 19:17–21), антихристово воинство возглавляют лица, имеющие портретное сходство с императором Петром Великим и его ближайшим соратником Александром Меншиковым (л. 204).
Воинство антихриста (гл. 59; Откр. 19:17–21). Миниатюра. Толковый Апокалипсис. Писец и художник Петр Завёрткин. Нижний Тагил, вторая четверть XVIII века. (ЛАИ ИГНИ УрФУ, XIV, 42p/421)
На миниатюре к главе 53 (Откр. 17:1–5) в роли блудницы, восседающей на багряном звере, представлена, по всей видимости, императрица Анна Иоанновна (л. 179).
Вавилонская блудница (гл. 53; Откр. 17:1–5). Миниатюра. Толковый Апокалипсис. Писец и художник Петр Завёрткин. Нижний Тагил, вторая четверть XVIII века. (ЛАИ ИГНИ УрФУ, XIV, 42p/421)
Апокалипсис Петра Завёрткина восхищает не только талантом, но и смелостью художника, столь безапелляционно толкующего современную ему социально-политическую обстановку как реальность «последних времен».
КНИГОПИСНАЯ ТРАДИЦИЯ В СИБИРИ XX ВЕКА
В XIX–XX веках книжно-рукописная традиция бытовала в многочисленных скитах старообрядцев-странников (бегунов) томской тайги; в скитах и поселениях старообрядцев-часовенных Енисейского бассейна, основанных уже в XX столетии, и в ряде других мест компактного проживания древлеправославных общин. Рукописи создавались на бумаге и бересте.
Так, в Западной Сибири важными центрами книжно-рукописного ремесла были страннические скиты, некоторые из которых существуют и сегодня. Известна даже весьма оригинальная «томская» нотация, обнаруженная в 2-х рукописях рубежа XIX–XX веков, происходящих из Белобородовских скитов Томско-Чулымской тайги (НБ ТГУ, В-26.420, л. 158–161об.; В-27.677). Среди созданных здесь памятников XX века отметим «Островной летописец» (ТОКМ, № 7372) – своеобразный дневник за 1915–1923 года, написанный полууставом и скорописью на 36-ти бумажных листах фабричного производства начала ХХ столетия. В манускрипте имеются примитивные украшения. Рукопись содержит указания на события церковного календаря, сведения о погоде и природных изменениях, о занятиях членов общины, жившей натуральным хозяйством.
Другой знаковый памятник, созданный в среде старообрядцев-странников XX столетия – «Книга Пасхалная» (ИИ СО РАН, № 2/92). Рукопись представляет собой дневник за 1956–1975 годы, написанный на бересте полууставным и скорописным почерками. Предполагаемый автор манускрипта – Наталья Федоровна Коновалова (ум. 1982 г.) – дочь наставника Федора Ивановича Коновалова. Также известно, что она переписала «Житие Алексия, человека Божия», о чем есть запись в «Книге Пасхалной».
Так, в Западной Сибири важными центрами книжно-рукописного ремесла были страннические скиты, некоторые из которых существуют и сегодня. Известна даже весьма оригинальная «томская» нотация, обнаруженная в 2-х рукописях рубежа XIX–XX веков, происходящих из Белобородовских скитов Томско-Чулымской тайги (НБ ТГУ, В-26.420, л. 158–161об.; В-27.677). Среди созданных здесь памятников XX века отметим «Островной летописец» (ТОКМ, № 7372) – своеобразный дневник за 1915–1923 года, написанный полууставом и скорописью на 36-ти бумажных листах фабричного производства начала ХХ столетия. В манускрипте имеются примитивные украшения. Рукопись содержит указания на события церковного календаря, сведения о погоде и природных изменениях, о занятиях членов общины, жившей натуральным хозяйством.
Другой знаковый памятник, созданный в среде старообрядцев-странников XX столетия – «Книга Пасхалная» (ИИ СО РАН, № 2/92). Рукопись представляет собой дневник за 1956–1975 годы, написанный на бересте полууставным и скорописным почерками. Предполагаемый автор манускрипта – Наталья Федоровна Коновалова (ум. 1982 г.) – дочь наставника Федора Ивановича Коновалова. Также известно, что она переписала «Житие Алексия, человека Божия», о чем есть запись в «Книге Пасхалной».
Фрагмент «Книги Пасхалной». Писец Наталья Коновалова. 1956–1975 годы. (ИИ СО РАН, № 2/92)
Организационно-управленческий кризис, настигший общину странников к 1920–1930-м годам и ставший уже непреодолимым в 1940-е, отразился и на книжно-рукописной культуре тех лет, отмеченной бессистемностью и низким качеством создаваемых рукописей. В данном контексте характерна дневниковая запись уже упомянутой Натальи Федоровны 1940-х годов: «Переплетала книгу послании Тимофеевы, что топерь делать, писать нечево, читать не знаю ково. Однако заклювать петушка от нечево делать. Писать больше не знаю ково, не буду» (ТОКМ, № 12676/38, л. 3).
Наиболее значительным по объему памятником славяно-русской книжности, созданным в XX столетии, является обширное историко-агиографическое сочинение – составленный в среде старообрядцев-часовенных «Урало-Сибирский патерик», состоящий из 3-х томов (ИИ СО РАН, № 4/90-г, № 11/90-г, № 5/91-г). Текст «Патерика» начал составляться в конце 1940-х годов в функционирующих и по сей день Дубчесских скитах отцом Симеоном (в миру – Сафон Яковлевич Лаптев, 1895–1954). Во время разорения скитов в 1951-м сборник, во избежание уничтожения, был зарыт в сарае. Спустя годы он был выкопан учениками к тому времени уже почившего отца Симеона, которые продолжили труд своего наставника. В течение сорока лет сочинение исправлялось и дополнялось. Последняя редакция текста произошла в 1991 году. Одним из главных редакторов и переписчиков «Урало-Сибирского патерика» был Афанасий Герасимович Мурачёв.
Наиболее значительным по объему памятником славяно-русской книжности, созданным в XX столетии, является обширное историко-агиографическое сочинение – составленный в среде старообрядцев-часовенных «Урало-Сибирский патерик», состоящий из 3-х томов (ИИ СО РАН, № 4/90-г, № 11/90-г, № 5/91-г). Текст «Патерика» начал составляться в конце 1940-х годов в функционирующих и по сей день Дубчесских скитах отцом Симеоном (в миру – Сафон Яковлевич Лаптев, 1895–1954). Во время разорения скитов в 1951-м сборник, во избежание уничтожения, был зарыт в сарае. Спустя годы он был выкопан учениками к тому времени уже почившего отца Симеона, которые продолжили труд своего наставника. В течение сорока лет сочинение исправлялось и дополнялось. Последняя редакция текста произошла в 1991 году. Одним из главных редакторов и переписчиков «Урало-Сибирского патерика» был Афанасий Герасимович Мурачёв.
РУКОПИСИ АФАНАСИЯ МУРАЧЕВА
Личность и творческое наследие Афанасия Герасимовича Мурачёва (1921–2008) уже многие годы привлекает к себе пристальное внимание исследователей. И данный факт отнюдь не случаен. Ведь современник XXI века Афанасий Герасимович явил нам, казалось бы, давно ушедший тип средневекового книжника – человека, объединившего в себе писателя-сочинителя, творившего в рамках жанров средневековой литературы, и каллиграфа-переписчика. Вся жизнь сибирского старца была теснейшим образом связана с книжными памятниками: он совершал дальние поездки за старинными фолиантами, сам переписывал и великолепно переплетал рукописи в кожу, знал секреты выделки бересты.
Афанасий Мурачев (1921–2008). Фото 2000 года
Афанасий Мурачёв появился на свет 24 октября 1921 года в многодетной крестьянской семье в деревне Каначак Турочакского района Алтайского края. Семья Мурачёвых принадлежала к общине часовенных – старообрядческому согласию, распространенному на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке. Годы его детства и юности выдались непростыми. В ходе боев гражданской войны значительная часть часовенных отступила вместе с Белыми армиями в Китай. Что до оставшихся в России, то с началом коллективизации они уходили с насиженных мест вглубь сибирской тайги, основывая скиты и маленькие семейные поселения – заимки. Среди подобных скитальцев, живших на полулегальном положении, оказалась и семья Мурачёвых.
В 1940 году Афанасий, следуя наказу родителей, спасавших сына от призыва в Красную армию, уезжает на один из притоков Енисея и долго странствует по тайге. В 1947-м Мурачёв поступает послушником в основанные на рубеже 1930–1940-х годов Дубчесские скиты, настоятелем которых в те годы был отец Симеон. Именно в Дубчесских скитах под чутким руководством отца Симеона молодой Афанасий «стал изучать Апокалипсис и библейское пророчество». В начале 1990-х годов Мурачёв вспоминал о своем наставнике так: «Я как будто родился и жил в подполье, а он меня вывел на електрический свет. Как я увидел его глубокое знание и начитанность, полностью отдался ему в научение, <…>, а он охотно занимался со мной, смотря на мое кипячее желание. За четыре года при его коленях я успел схватить самое важное и нужное для меня. Я был рад до глубины души, что он так ясно мне раскрыл пророчество о последних временах». В скитах Афанасий активно занимается и самообразованием. «У меня, – писал впоследствии Мурачёв, – врожденное было желание, чтоб сколь возможно больше прочитать книг церковнаго содержания. В свободные часы читал днями и вечерами; я всегда уходил последний с читального стола».
В 1951 году таежный монастырь был обнаружен с воздуха и разорен отрядом МГБ, а скитники арестованы. Когда задержанных переправляли на плотах в Красноярск, на первой же остановке Мурачёву удалось бежать. Через некоторое время он обосновывается в скиту отца Ефрема, что располагался в Кемеровской области. Вместе со своим новым наставником Афанасий совершает поездки по Уралу и Сибири, помогая ему обзаводиться старинными книгами. В конце концов, Афанасий Герасимович оседает в том самом районе Обь-Енисейского канала, куда в конце 1930-х годов перебрались из Западной Сибири скиты отца Симеона.
Центральная тема рукописей Афанасия Мурачёва – эсхатология, – испокон веков являвшаяся для традиционной книжности одной из ключевых. Афанасию Герасимовичу принадлежит целый ряд эсхатологических сочинений, написанных в традиционном стиле и трактующих сюжеты и образы Откровения Иоанна Богослова: «Замечательное путешествие отца Симеона и Афанасия» 1948 года (ИИ СО РАН, № 7/91, л. 1об.–4), «О останке Израилевом» 1982-го (ИИ СО РАН, № 6/90-г), «Предатомные предвестии» 1983-го (ИИ СО РАН, № 15/88, л. 1–8об.), «Наука и техника природе убийца» 1984-го (ИИ СО РАН, № 15/88, л. 9–11об.), «О Конце света» 1994-го (ИИ СО РАН, № 1/94-г), выполненная разноцветными чернилами и карандашами «Периодическая таблица Апокалипсиса» 1999 года и пояснения к ней 2000-го.
В 1940 году Афанасий, следуя наказу родителей, спасавших сына от призыва в Красную армию, уезжает на один из притоков Енисея и долго странствует по тайге. В 1947-м Мурачёв поступает послушником в основанные на рубеже 1930–1940-х годов Дубчесские скиты, настоятелем которых в те годы был отец Симеон. Именно в Дубчесских скитах под чутким руководством отца Симеона молодой Афанасий «стал изучать Апокалипсис и библейское пророчество». В начале 1990-х годов Мурачёв вспоминал о своем наставнике так: «Я как будто родился и жил в подполье, а он меня вывел на електрический свет. Как я увидел его глубокое знание и начитанность, полностью отдался ему в научение, <…>, а он охотно занимался со мной, смотря на мое кипячее желание. За четыре года при его коленях я успел схватить самое важное и нужное для меня. Я был рад до глубины души, что он так ясно мне раскрыл пророчество о последних временах». В скитах Афанасий активно занимается и самообразованием. «У меня, – писал впоследствии Мурачёв, – врожденное было желание, чтоб сколь возможно больше прочитать книг церковнаго содержания. В свободные часы читал днями и вечерами; я всегда уходил последний с читального стола».
В 1951 году таежный монастырь был обнаружен с воздуха и разорен отрядом МГБ, а скитники арестованы. Когда задержанных переправляли на плотах в Красноярск, на первой же остановке Мурачёву удалось бежать. Через некоторое время он обосновывается в скиту отца Ефрема, что располагался в Кемеровской области. Вместе со своим новым наставником Афанасий совершает поездки по Уралу и Сибири, помогая ему обзаводиться старинными книгами. В конце концов, Афанасий Герасимович оседает в том самом районе Обь-Енисейского канала, куда в конце 1930-х годов перебрались из Западной Сибири скиты отца Симеона.
Центральная тема рукописей Афанасия Мурачёва – эсхатология, – испокон веков являвшаяся для традиционной книжности одной из ключевых. Афанасию Герасимовичу принадлежит целый ряд эсхатологических сочинений, написанных в традиционном стиле и трактующих сюжеты и образы Откровения Иоанна Богослова: «Замечательное путешествие отца Симеона и Афанасия» 1948 года (ИИ СО РАН, № 7/91, л. 1об.–4), «О останке Израилевом» 1982-го (ИИ СО РАН, № 6/90-г), «Предатомные предвестии» 1983-го (ИИ СО РАН, № 15/88, л. 1–8об.), «Наука и техника природе убийца» 1984-го (ИИ СО РАН, № 15/88, л. 9–11об.), «О Конце света» 1994-го (ИИ СО РАН, № 1/94-г), выполненная разноцветными чернилами и карандашами «Периодическая таблица Апокалипсиса» 1999 года и пояснения к ней 2000-го.
Фрагмент (начало) трактата «Об останке Израилевом». Писец Афанасий Мурачев. 1982 год
Основной мотив эсхатологических произведений Афанасия Герасимовича – критика современного мира с традиционалистских позиций. Ему не по нраву любое «плотьское мудрование». Новоевропейская наука и технический прогресс, индустриализация и социализм, «разная химия» и «атом», предстают в трудах Мурачёва орудиями самого сатаны, призванными подчинить мир слугам антихриста. Афанасий Герасимович с ностальгией вспоминает прежние времена, «когда кустарники покрывались зеленой листвой и цветами», а разнообразные птицы «своим щебетанием и писканием запевали все рощи сотенными голосами»; когда мужчины отличались крепостью, а женщины – обильным «чадородием»; жены повиновались мужьям, а младшие – старшим. Таким же злом, по мысли Мурачёва, является даже современная система социальной защиты (пенсии, дома престарелых и тому подобное). Мир новой, индустриальной цивилизации, сменившей традиционное общество, Мурачёв называет «асфальтовым», подчеркивая его чужеродность христианским ценностям: «асфальтовая» дорога «широка» и ведет в ад; в рай же можно попасть, избрав лишь «узкую». Его идеал – жизнь простого крестьянина-промысловика со всеми ее трудами и тяготами, что посылаются Богом лишь «во спасение».
Всю земную историю, начиная от Рождества Христова, Мурачёв делил на 7 «времен» – семь церквей Апокалипсиса. Текущее, 5-е «время», наступило в 1917 году, «когда началась революцыя» и воцарился «лжепророк-КПСС», а у людей были отняты собственность и «предражайшая воля». «Во отрешении шестой печати», по мысли Мурачёва, должна последовать атомная война и повсеместное «изгубление» народов, когда «целые страны и целые области обратятся в красную золу». По окончании «атомной войны власть и победу возмет соцыализм, востановит коммунизм и передаст права и власть зверю антихристу». В грядущей войне выживут лишь израильтяне – Мурачёву «стало извесно из печати, что страна Израиль будет вне атомной зоны». Тогда же начнут свою проповедь пророки Енох и Илия, которые восстановят «праведное священство». Благодаря им часть евреев обратится в христианство («останок Израилев»), другая же часть – примет коммунизм и поклонится антихристу. 6-е «время» закончится убийством пророков и уничтожением самого антихриста. 7-е же, «последнее время», будет представлять собой краткий период мирной жизни «малого стада» христиан перед Страшным судом.
С начала 90-х годов XX века книжно-рукописная деятельность Афанасия Мурачёва обретает второе дыхание: во-первых, она становится предметом изучения со стороны исследователей; а, во-вторых, в связи с крахом СССР, часовенный старец, осознавая новую реальность в свете пророчеств Апокалипсиса, счел необходимым внести некоторые коррективы в свою прежнюю эсхатологическую концепцию. Кроме того, он начал сотрудничать в различных литературных журналах, делясь с многочисленными читателями самобытным талантом.
Всю земную историю, начиная от Рождества Христова, Мурачёв делил на 7 «времен» – семь церквей Апокалипсиса. Текущее, 5-е «время», наступило в 1917 году, «когда началась революцыя» и воцарился «лжепророк-КПСС», а у людей были отняты собственность и «предражайшая воля». «Во отрешении шестой печати», по мысли Мурачёва, должна последовать атомная война и повсеместное «изгубление» народов, когда «целые страны и целые области обратятся в красную золу». По окончании «атомной войны власть и победу возмет соцыализм, востановит коммунизм и передаст права и власть зверю антихристу». В грядущей войне выживут лишь израильтяне – Мурачёву «стало извесно из печати, что страна Израиль будет вне атомной зоны». Тогда же начнут свою проповедь пророки Енох и Илия, которые восстановят «праведное священство». Благодаря им часть евреев обратится в христианство («останок Израилев»), другая же часть – примет коммунизм и поклонится антихристу. 6-е «время» закончится убийством пророков и уничтожением самого антихриста. 7-е же, «последнее время», будет представлять собой краткий период мирной жизни «малого стада» христиан перед Страшным судом.
С начала 90-х годов XX века книжно-рукописная деятельность Афанасия Мурачёва обретает второе дыхание: во-первых, она становится предметом изучения со стороны исследователей; а, во-вторых, в связи с крахом СССР, часовенный старец, осознавая новую реальность в свете пророчеств Апокалипсиса, счел необходимым внести некоторые коррективы в свою прежнюю эсхатологическую концепцию. Кроме того, он начал сотрудничать в различных литературных журналах, делясь с многочисленными читателями самобытным талантом.
Фрагмент книги «Стихосложении». Писец Афанасий Мурачёв. 1990 год. (ИИ СО РАН, № 7/91)
Осенью 1991 года в подарок новосибирским археографам Мурачёв создает берестяную книгу «Стихосложении (ИИ СО РАН, № 7/91) – в написанную полууставом рукопись он поместил несколько своих сочинений.
Фрагмент книги «Стихосложении». Писец Афанасий Мурачёв. 1990 год. (ИИ СО РАН, № 7/91)
К 1990-м годам также относится сочинение Мурачёва «О начертании», в котором он жестко критикует появившееся в енисейских скитах толкование товарного штрихкода как печати антихриста. Данное учение, первоначально сформулированное в среде протестантских фундаменталистов, он называет «баптистским мудрованием».
Афанасий Мурачёв скончался 12 сентября 2008 года и был погребен в поселке Индыгино (Захребетном) Туруханского района Красноярского края. Вся его жизнь протекала словно в параллельной вселенной, где Афанасий Герасимович «спасался» от «сквернословных дикобразов» «асфальтового мира», мигрируя по бескрайней тайге. По мнению исследователей старообрядческой книжности, Николая Покровского и Натальи Зольниковой, произведения Мурачёва – «вершина литературного творчества школы урало-сибирских часовенных», а «виртуозное владение словом, образом, метафорой придает необыкновенную эмоциональную, иной раз разящую силу всем его сочинениям». В память об Афанасии Мурачёве один из его учеников сложил такие строки: «Сердечно предавшись великому делу, / В писании дивную мудрость снискал, / Постиг рассуждений великую меру, / Святой старины ты защитником стал».
Афанасий Мурачёв скончался 12 сентября 2008 года и был погребен в поселке Индыгино (Захребетном) Туруханского района Красноярского края. Вся его жизнь протекала словно в параллельной вселенной, где Афанасий Герасимович «спасался» от «сквернословных дикобразов» «асфальтового мира», мигрируя по бескрайней тайге. По мнению исследователей старообрядческой книжности, Николая Покровского и Натальи Зольниковой, произведения Мурачёва – «вершина литературного творчества школы урало-сибирских часовенных», а «виртуозное владение словом, образом, метафорой придает необыкновенную эмоциональную, иной раз разящую силу всем его сочинениям». В память об Афанасии Мурачёве один из его учеников сложил такие строки: «Сердечно предавшись великому делу, / В писании дивную мудрость снискал, / Постиг рассуждений великую меру, / Святой старины ты защитником стал».
Могила Афанасия Мурачёва. Поселок Индыгино (Захребетный). Фото 2018 года
ТОЛКОВЫЙ АПОКАЛИПСИС ИРОДИОНА УРАЛЬСКОГО
Как уже было отмечено, рукописи эсхатологического содержания – одни из наиболее распространенных в традиционной книжности последней трети XVII–XX веков. Ярким примером подобного рода манускриптов служит список Толкового Апокалипсиса Иродиона Уральского (ЛАИ УрФУ, VII, 315р/5624, л. 345–491об.). Многочисленные копии данной книги рассылались не только по России (так, экземпляр УрФУ подарен туда непосредственно Иродионом в 2001 году), но также, по словам автора, были «распространены через рынок по всему земному шару». Причем при тиражировании текст постоянно дополнялся. Вышеуказанный список представляет собой наиболее полную редакцию Апокалипсиса Иродиона, работа над которой велась с 1989 по 1994 год, о чем имеется прямое свидетельство в тексте памятника. «Книга, конечно, щекотливая, но не убойся» – наставляет автор; и в другом месте признается: «Я сам пишу и вздрагиваю».
Фрагмент Толкового Апокалипсиса Иродиона Уральского. Писец Иродион Уральский (Владимир Токменин). Нижний Тагин, 1994 (?) год. (ЛАИ УрФУ, VII, 315р/5624)
Настоящее имя составителя рукописи – Владимир Георгиевич Токменин (1932–ок. 2010). Он родился в деревне Красногорки Исетского района Тюменской области, будучи шестым ребенком в крестьянской семье старообрядцев-часовенных. В год рождения Владимира его отца, ввиду отказа вступить в колхоз, раскулачили. Впоследствии Владимир переехал в Нижний Тагил. Сам Владимир Георгиевич характеризует себя так: «И профессия моя не поэт, не писатель, но только есть деревенский мужик и русская крещена душа, и христьянский мой характер такой».
Список Толкового Апокалипсиса входит в объемный сборник, насчитывающий 491 лист. Первую ее часть (листы 2–344) составляют произведения британского мыслителя Джона (Иоанна) Мильтона (1608–1674) «Потерянный рай» (листы 2–284об) и «Возвращенный рай» (листы 285–343), оказавшие значительное влияние на личностное становление Токменина. Основа второй части манускрипта (листы 345–491об.) – блок глянцевой фотобумаги (с 378 по 434 лист) с 55 черно-белыми фотокопиями «картин» Толкового Апокалипсиса святителя Андрея Кесарийского, переписанного в 1924 году с московского издания 1712 года, которое, в свою очередь, восходит к изданию Киево-Печерской лавры 1625-го. Протограф, послуживший оригиналом для фотокопий, «рисовали и писали: старик Елисей со старушкой»; оба «они родом с Урала и трудились над книгой три года». Иконография его миниатюр сочетает в себе элементы Филаретовско-Чудовской и Городецко-Нижегородской редакций лицевого Апокалипсиса с преобладанием первых. Последовательность фотокопий местами нарушена и не совпадает с порядком миниатюр протографа. Поля «картин» и их обороты заполнены комментариями Иродиона, объясняющими суть изображенного. Перед фотоблоком и после него вплетены исписанные листы нелинованной белой бумаги.
Список Толкового Апокалипсиса входит в объемный сборник, насчитывающий 491 лист. Первую ее часть (листы 2–344) составляют произведения британского мыслителя Джона (Иоанна) Мильтона (1608–1674) «Потерянный рай» (листы 2–284об) и «Возвращенный рай» (листы 285–343), оказавшие значительное влияние на личностное становление Токменина. Основа второй части манускрипта (листы 345–491об.) – блок глянцевой фотобумаги (с 378 по 434 лист) с 55 черно-белыми фотокопиями «картин» Толкового Апокалипсиса святителя Андрея Кесарийского, переписанного в 1924 году с московского издания 1712 года, которое, в свою очередь, восходит к изданию Киево-Печерской лавры 1625-го. Протограф, послуживший оригиналом для фотокопий, «рисовали и писали: старик Елисей со старушкой»; оба «они родом с Урала и трудились над книгой три года». Иконография его миниатюр сочетает в себе элементы Филаретовско-Чудовской и Городецко-Нижегородской редакций лицевого Апокалипсиса с преобладанием первых. Последовательность фотокопий местами нарушена и не совпадает с порядком миниатюр протографа. Поля «картин» и их обороты заполнены комментариями Иродиона, объясняющими суть изображенного. Перед фотоблоком и после него вплетены исписанные листы нелинованной белой бумаги.
Фрагмент (начало) Толкового Апокалипсиса Иродиона Уральского. Писец Иродион Уральский (Владимир Токменин). Нижний Тагин, 1994 (?) год. (ЛАИ УрФУ, VII, 315р/5624)
Текст памятника написан гражданской скорописью в новой орфографии двумя почерками: небрежным, грубым, принадлежащим Иродиону, и более изящным, округлым, четким, которым писал один из его помощников-секретарей – некий Владимир Павлович, впоследствии ставший православным священником (Архив фонозаписей ЛАИ УрФУ, VII, 14 фн/51). Факт подобного сотрудничества объясняется экклесиологическими воззрениями Иродиона, весьма оригинальными для старообрядца-часовенного. Их можно определить как «правый экуменизм» в рамках православной традиции: «И из всех обрядов будут спасены, <…>. Умереть, но не принимать печать 666 – вот наша истинная христьянская цель!».
Список Апокалипсиса предваряется неряшливым заголовком «Особая новая книга», выполненным красной пастой. Далее следует традиционное предостережение от небрежного обращения с рукописью или, тем более, ее уничтожения: «Внимание! Книга ходит с анафемой! Если кто частицу или ёё сожгёт, то от Бога трижды анафема». Имеется здесь и характерный для средневекового переписчика призыв к читателю исправить найденные недочеты: «может и есть ошибки, изправьте сами мою худоумость и не зазрите мое недостоинство». В тексте встречается зашифрованное арабскими цифрами имя главного комментатора – Иродион («8, 100, 70, 4, 8, 70, 50») и Родя («100, 70, 4, я»), – что также отсылает нас к соответствующим средневековым образцам.
Кратко пересказать содержание рукописи, чей объем насчитывает 146 листов, – задача не из простых, поскольку Апокалипсис Иродиона состоит из хаотичного набора эсхатологических откровений и вставок из тематических сочинений. Все это изобилует повторами и дополнено отвлеченными рассуждениями на тему Конца света. Сочинение отличается ярко выраженной эклектикой: персонажи древности и Средневековья причудливо переплетаются с именами политиков и финансистов XX века, «капиталистами» и коммунистами, евреями и «массонами», «сионскими протоколами» и электронными картами. Здесь же упомянут «трехэтажный компьютер» по кличке «Зверь», «поставленный в Брюсселе в президенции Европейского сообщества».
Список Апокалипсиса предваряется неряшливым заголовком «Особая новая книга», выполненным красной пастой. Далее следует традиционное предостережение от небрежного обращения с рукописью или, тем более, ее уничтожения: «Внимание! Книга ходит с анафемой! Если кто частицу или ёё сожгёт, то от Бога трижды анафема». Имеется здесь и характерный для средневекового переписчика призыв к читателю исправить найденные недочеты: «может и есть ошибки, изправьте сами мою худоумость и не зазрите мое недостоинство». В тексте встречается зашифрованное арабскими цифрами имя главного комментатора – Иродион («8, 100, 70, 4, 8, 70, 50») и Родя («100, 70, 4, я»), – что также отсылает нас к соответствующим средневековым образцам.
Кратко пересказать содержание рукописи, чей объем насчитывает 146 листов, – задача не из простых, поскольку Апокалипсис Иродиона состоит из хаотичного набора эсхатологических откровений и вставок из тематических сочинений. Все это изобилует повторами и дополнено отвлеченными рассуждениями на тему Конца света. Сочинение отличается ярко выраженной эклектикой: персонажи древности и Средневековья причудливо переплетаются с именами политиков и финансистов XX века, «капиталистами» и коммунистами, евреями и «массонами», «сионскими протоколами» и электронными картами. Здесь же упомянут «трехэтажный компьютер» по кличке «Зверь», «поставленный в Брюсселе в президенции Европейского сообщества».
«Картина» 35 (гл. 38; Откр. 13:18). Толковый Апокалипсис Иродиона Уральского. Писец Иродион Уральский (Владимир Токменин). Нижний Тагин, 1994 (?) год. (ЛАИ УрФУ, VII, 315р/5624)
В целом сюжетная канва манускрипта такова: «христьянская вера перешла в Россию в 1000м году и существовала 666 лет. В 1666 году предотеча антихриста, Никон-еретик (змей), исказил веру»; в 1917-м из моря выходит зверь («советская власть из народа») с 7-ю головами и 10-ю рогами (Маркс и Энгельс + советские вожди до Черненко включительно); у зверя имеется еще один рог, 11-й, малый, в роли которого выступает «горбатый антихрист» (он же – «последний», «малый, то есть молодой»; автор прямо называет его имя – Михаил Горбачев; «и писано, – продолжает в другом месте Иродион, – что последний царь будет Михаил – ведь правда. И имя то получается звериное: медведь, мишка, Михаил»). (Отметим, что образ царя Михаила встречается в целом ряде эсхатологических памятников – в «Откровении Мефодия Патарского», апокрифическом «Видении Даниила» и в прочих. Однако, если в вышеперечисленных сочинениях царь Михаил – персонаж всецело положительный, и его правление предшествует царству «сына погибели», – он явится в конце времен как последний праведный государь, – то в Апокалипсисе Иродиона Михаил парадоксальным образом сам трансформируется в антихриста.) Лозунг «пролетарии всех стран соединяйтесь» трактуется как призыв соединяться под властью антихриста; а целью перестройки объявляется «погибельная, безденежная, атомная коммунизма». В 1991 году (Конец света Иродион планировал на 92-й) «горбатый антихрист», по мысли автора, взорвав Москву, уедет в США. Тем временем разгорится мировая война, в результате которой «Америка заберёт весь земной шар». Затем «горбатый антихрист» «лазерным лучом и атомным пером» начнет «пронзать» лбы своей печатью в виде шестиконечной звезды (печать антихриста также отождествляется Иродионом с прививкой «от раковой болезни»). В конце «огонь с неба <…> сожгет последний клок земли, и будет земля новая», после чего настанут всеобщее воскресение и Страшный суд. Данное повествование завершается воззванием: «Перепишите это и в почтовый ящик опустите в любой. Чтоб все знали и печать не принимали». И далее: «Кто бесстрашный и смелый, пусть перефотографирует и может за границу передаст, чтобы никто не погиб в неведении. <…> передавайте всем белокожим, чернокожим, желтокожим и краснокожим». На заключительных страницах рукописи упоминается Борис Ельцин, которому Иродион пророчит мученическую кончину «за Христа, со всеми гоями».
«Картина» 45 (гл. 53–54: Откр. 17:1–18). Толковый Апокалипсис Иродиона Уральского. Писец Иродион Уральский (Владимир Токменин). Нижний Тагин, 1994 (?) год. (ЛАИ УрФУ, VII, 315р/5624)
В книге даже имеется своего рода творческое задание – автор предлагает читателю выложить из 15-ти спичек по соответствующему образцу имена «Ленин», «Сталин» и число «666», дабы самому убедиться в диавольской сущности упомянутых лиц: «Здесь мудрость, кто имеет ум, тот сочти число зверя, <…>, возьми спички и сделай сам». Не чужд Иродион и этимологическим экзерсисам. Например, слово «коммунист» толкуется им как «кому низ», то есть коммунист – это тот, кому уготован ад.
Фрагмент Толкового Апокалипсиса Иродиона Уральского. Писец Иродион Уральский (Владимир Токменин). Нижний Тагин, 1994 (?) год. (ЛАИ УрФУ, VII, 315р/5624)
Своим видом и содержанием Апокалипсис Иродиона Уральского свидетельствует о живучести традиционной книжности, ее гибкости, открытости и адаптивности – как в техническом, так и в мировоззренческом отношении. Кроме того, данное произведение напоминает нам, что для человека традиционной культуры сюжеты и образы Апокалипсиса актуальны здесь и сейчас не менее, чем во времена Тайнозрителя.
Что касается самого Владимира Токменина, то в конце жизни он уехал из Нижнего Тагила в Дубчесские скиты, где и скончался во второй половине 2000-х годов.
Что касается самого Владимира Токменина, то в конце жизни он уехал из Нижнего Тагила в Дубчесские скиты, где и скончался во второй половине 2000-х годов.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Ануфриева Н. В. Иллюминированные рукописи древлехранилища ЛАИ УрГУ (к вопросу о классификации) // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Вып. 6. Екатеринбург, 2005. С. 3–27.
2. Ануфриева Н. В. Апокалиптический Образ Михаила Архангела в русской традиции и отражение его в иконографии нижнетагильской рукописи // Вестник ЕДС. 2015. Вып. 2 (10). С. 51–64.
3. Ануфриева Н.В., Починская И.В. Лицевые апокалипсисы Урала: Православная традиция и элементы европейского культурного влияния = Ural Illustrated Apocalypses: Orthodox tradition and elements of European cultural influence. Екатеринбург, 2014.
4. Базаров А. А., Бураева С. В. Семейная книга и забайкальская идентичность // Библиосфера. 2015. № 1. С. 21–27.
5. Байдин В. И. Лицевая книга Сибири // Сибирская икона. Омск, 1999. С. 234–244.
6. Бураева С. В. Книжно-рукописная традиция старообрядцев Забайкалья. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. Улан-Удэ, 2006.
7. Быкова Е. В., Стороженко А. А., Пригарин А. А. «Светильник ХХ столетия, наставник и учитель слову божию»: памяти Мурачёва Афанасия Герасимовича (24 октября 1921–12 сентября 2008) // IV Центральноазиатские исторические чтения. Пространство культур: через призму единства и многообразия. Сборник материалов Международной научно-практической конференции (г. Кызыл, 20–23 сентября 2018 г.). Кызыл, 2018. С. 146–151.
8. Гудков А. Г. Толковый Апокалипсис Иродиона Уральского: об актуальной интерпретации лицевых изображений // In Umbra: Демонология как семиотическая система. № 7. М., 2018. С. 57–88.
9. Дутчак Е. Е. Из «Вавилона» в «Беловодье»: адаптационные возможности таежных общин староверов-странников (вторая половина XIX–начало XXI в.). Томск, 2007.
10. Дутчак Е. Е., Васильев А. В., Колосова Г. И., Сербина Г. Н. Оцифровка как «ящик Пандоры»: исследовательские перспективы online презентации старообрядческих книжных коллекций //
11. Зольникова Н. Д. Мурачёв Афанасий Герасимович // Православная энциклопедия. Т. 47. М., 2017. С. 679–680.
12. Казанцева Т. Г. Неизвестная нотация в старообрядческой рукописи из «Скитской библиотеки» собрания Томского государственного университета // Вестник ПСТГУ. Сер. 5: Вопросы истории и теории христианского искусства. М., 2017. Вып. 26. С. 131–151.
13. Мангилев П. И. Старообрядчество и крестьянская книжность Южного Урала и Зауралья в XVIII–начале XX вв. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Челябинск, 2008.
14. Парфентьев Н. П. Древнерусское музыкально-письменное искусство и его традиции в духовной культуре Урала // Вестник ЮУрГУ. Серия «Социально-гуманитарные науки». Челябинск, 2009. Вып. 13. № 32 (165). С. 33–47.
15. Парфентьев Н. П. Традиции и памятники древнерусской музыкально-письменной культуры на Урале (XVI–XX вв.). Челябинск, 1994.
16. Покровский Н. Н. Путешествие за редкими книгами. 3-е изд., доп. и перераб. Новосибирск, 2005.
17. Покровский Н. Н., Зольникова Н. Д. Староверы-часовенные на востоке России в XVIII–XX вв.: Проблемы творчества и общественного сознания. М., 2002.
18. Приль Л. Н. «Заимочная» коллекция ТОКМ: проблемы атрибуции и каталогизации // Роль научных учреждений и музеев в деле сохранения, популяризации и использования культурного наследия народов Сибири. Материалы Научного совета музеев Сибири. Омск, 2001. 47–54.
19. Приль Л. Н. Микросоциум в лицах: Наталья Коновалова // Книга и литература в культурном контексте: Сборник научных статей, посвященный 35-летию начала археографической работы в Сибири (1965–2000 гг.). Новосибирск, 2003. С. 483–486.
20. Приль Л. Н. «Островной летописец» // Труды Томского государственного объединенного историко-архитектурного музея. Т. 8. Томск, 1995. С. 183–222.
21. Рукописная традиция XVI-XIX вв. на востоке России. Новосибирск, 1983.
22. Традиционная книжная культура русского населения Южного Урала и Зауралья в XVII–XX вв. Екатеринбург, 2019.
23. Урало-сибирский патерик: тексты и комментарии: В 3-х т. Кн. 1 (т. 1–2). М., 2014. Кн. 2 (т. 3). М., 2016.
24. Počinskaja I.V. Eine altgläubige Interpretation der Joannesapokalipse aus jüngster Zeit // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 2015. Bd. 63. № 3. S. 430–443.
2. Ануфриева Н. В. Апокалиптический Образ Михаила Архангела в русской традиции и отражение его в иконографии нижнетагильской рукописи // Вестник ЕДС. 2015. Вып. 2 (10). С. 51–64.
3. Ануфриева Н.В., Починская И.В. Лицевые апокалипсисы Урала: Православная традиция и элементы европейского культурного влияния = Ural Illustrated Apocalypses: Orthodox tradition and elements of European cultural influence. Екатеринбург, 2014.
4. Базаров А. А., Бураева С. В. Семейная книга и забайкальская идентичность // Библиосфера. 2015. № 1. С. 21–27.
5. Байдин В. И. Лицевая книга Сибири // Сибирская икона. Омск, 1999. С. 234–244.
6. Бураева С. В. Книжно-рукописная традиция старообрядцев Забайкалья. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. Улан-Удэ, 2006.
7. Быкова Е. В., Стороженко А. А., Пригарин А. А. «Светильник ХХ столетия, наставник и учитель слову божию»: памяти Мурачёва Афанасия Герасимовича (24 октября 1921–12 сентября 2008) // IV Центральноазиатские исторические чтения. Пространство культур: через призму единства и многообразия. Сборник материалов Международной научно-практической конференции (г. Кызыл, 20–23 сентября 2018 г.). Кызыл, 2018. С. 146–151.
8. Гудков А. Г. Толковый Апокалипсис Иродиона Уральского: об актуальной интерпретации лицевых изображений // In Umbra: Демонология как семиотическая система. № 7. М., 2018. С. 57–88.
9. Дутчак Е. Е. Из «Вавилона» в «Беловодье»: адаптационные возможности таежных общин староверов-странников (вторая половина XIX–начало XXI в.). Томск, 2007.
10. Дутчак Е. Е., Васильев А. В., Колосова Г. И., Сербина Г. Н. Оцифровка как «ящик Пандоры»: исследовательские перспективы online презентации старообрядческих книжных коллекций //
11. Зольникова Н. Д. Мурачёв Афанасий Герасимович // Православная энциклопедия. Т. 47. М., 2017. С. 679–680.
12. Казанцева Т. Г. Неизвестная нотация в старообрядческой рукописи из «Скитской библиотеки» собрания Томского государственного университета // Вестник ПСТГУ. Сер. 5: Вопросы истории и теории христианского искусства. М., 2017. Вып. 26. С. 131–151.
13. Мангилев П. И. Старообрядчество и крестьянская книжность Южного Урала и Зауралья в XVIII–начале XX вв. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Челябинск, 2008.
14. Парфентьев Н. П. Древнерусское музыкально-письменное искусство и его традиции в духовной культуре Урала // Вестник ЮУрГУ. Серия «Социально-гуманитарные науки». Челябинск, 2009. Вып. 13. № 32 (165). С. 33–47.
15. Парфентьев Н. П. Традиции и памятники древнерусской музыкально-письменной культуры на Урале (XVI–XX вв.). Челябинск, 1994.
16. Покровский Н. Н. Путешествие за редкими книгами. 3-е изд., доп. и перераб. Новосибирск, 2005.
17. Покровский Н. Н., Зольникова Н. Д. Староверы-часовенные на востоке России в XVIII–XX вв.: Проблемы творчества и общественного сознания. М., 2002.
18. Приль Л. Н. «Заимочная» коллекция ТОКМ: проблемы атрибуции и каталогизации // Роль научных учреждений и музеев в деле сохранения, популяризации и использования культурного наследия народов Сибири. Материалы Научного совета музеев Сибири. Омск, 2001. 47–54.
19. Приль Л. Н. Микросоциум в лицах: Наталья Коновалова // Книга и литература в культурном контексте: Сборник научных статей, посвященный 35-летию начала археографической работы в Сибири (1965–2000 гг.). Новосибирск, 2003. С. 483–486.
20. Приль Л. Н. «Островной летописец» // Труды Томского государственного объединенного историко-архитектурного музея. Т. 8. Томск, 1995. С. 183–222.
21. Рукописная традиция XVI-XIX вв. на востоке России. Новосибирск, 1983.
22. Традиционная книжная культура русского населения Южного Урала и Зауралья в XVII–XX вв. Екатеринбург, 2019.
23. Урало-сибирский патерик: тексты и комментарии: В 3-х т. Кн. 1 (т. 1–2). М., 2014. Кн. 2 (т. 3). М., 2016.
24. Počinskaja I.V. Eine altgläubige Interpretation der Joannesapokalipse aus jüngster Zeit // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 2015. Bd. 63. № 3. S. 430–443.