В последней трети XVII столетия местом концентрации лучших мастеров книжного дела в России стала книгописная мастерская Посольского приказа. Здесь были составлены и оформлены многие парадные рукописи тех лет. Перечислим лишь некоторые из них: «Царский титулярник» (1672 год; первый экземпляр: РГАДА, ф. 135, № 401), «Книга избранная вкратце о девяти мусах и о седми свободных художествах» (1672 год; первый экземпляр: ГИМ, Син., № 527), «Хрисмологион» (1673 год; первый экземпляр: РНБ, ф. 885, № 27), «Книга об избрании на превысочайший престол великого Российского царствия великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича…» (1673 год; ММК, КН-201), «Книга о сивиллах» (1673 год; РГБ, ф. 256, № 227), «Василиологион» (1674 год; там же, ф .218, № 1915) и ряд других.

Едва ли не самой роскошной из всех рукописных книг, созданных в Посольском приказе, является Евангелие 1678 года (ММК, КН-26), переписанное «добрым уставным письмом в лицах» и украшенное великолепным окладом, над которым трудились мастера Золотой палаты и алмазного дела. Манускрипт был вложен царем Федором Алексеевичем в церковь Спаса Нерукотворного в Московском Кремле.

В 1671 году главой Посольского приказа стал Артамон Матвеев (1625–1682) – человек образованный и незаурядный, большой поклонник западноевропейской культуры, всего нового и затейливого. Именно при нем в приказе развернулась активная работа по «строению» парадных книг.

Составлением текстов, среди которых было множество переводных, занимались молдавский дипломат и богослов, переводчик Посольского приказа Николай Спафарий (Милеску) (1636–1708) и подьячий Петр Долгово (ум. 1678 г. (?)), иногда при участии самого Матвеева. Созданные здесь манускрипты оформлялись целым штатом каллиграфов, художников и златописцев. Благодаря дошедшим до нас документам известны имена большинства из них. Так, в мастерской приказа работали писцы-каллиграфы старец Маркел и Иван Верещагин; живописцы Иван Максимов (ученик знаменитого Симона Ушакова), Дмитрий Львов, Макарий Потапов, Федор Юрьев, Сергей Рожков, Ананий Евдокимов, Богдан Салтанов; златописцы Григорий Благушин, Федор Лопов, Матвей Андреев, Дмитрий Квачевский; переплетчик «иноземец, капитан Яганъко Эленкуз» (к началу 1680-х его, давно оставившего службу, повысили до «полполковника»!) и некоторые другие.

Книги, «строенные» в Посольском приказе, отличались не только высочайшим качеством и дороговизной материалов (например, плотной александрийской бумагой), но и новаторством в оформлении. В моду входят барочные рамки, заставки, инициалы. Иконописно-очерковые миниатюры Средневековья уступают место парсунам «франкского письма» – «живоподобной», ренессансно-барочной манере. Изображения часто перекладывались тафтяными прокладками.

Остановимся на некоторых манускриптах, «построенных» в Посольском приказе в 1670-х–1690-х годах.

К середине сентября 1672 года была составлена, переведена и оформлена «Книга избранная вкратце о девяти мусах и о седми свободных художествах» – иллюстрированный трактат об искусствах и науках, сочетающий средневековые аллегории с античными мифами.

В 1672–1673 годах «строилась» «Книга об избрании на превысочайший престол великого Российского царствия великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича…». Сергей Рожков исполнил «доличное письмо», Иван Максимов – «личное», Ананий Евдокимов и Федор Юрьев рисовали «травы», Григорий Благушин «со товарищи» писали золотом и серебром. Работали ежедневно, «окромя воскресных дней и великих праздников Господних». Для переплета рукописи закупили «полтора аршина бархату червчатого доброго».

Год спустя мастера Посольского приказа закончили работу над книгой «Василиологион, се есть счисление или описание всех царей, иже бяху во всем мире доблестнейшии и мужественнейшии от начала мира даже доныне».

В 1680 году предположительно мастерами Посольского приказа была изготовлена одна из роскошнейших славяно-русских певческих книг – лицевой Ирмологий (РГБ, ф. 178, № 7753). Данный манускрипт, по всей видимости, предназначался для личного пользования царя Федора Алексеевича.

Значительная группа манускриптов, изготовленных в Посольском приказе, была посвящена вопросам обучения царских детей (прежде всего, конечно, мальчиков – царевичей), а также различным наукам. Так, например, В 1692 году были составлены «Книга скотов и зверей», «Книга птиц» и «Книга рыб и гадов».

Вторым «проектом» книгописной мастерской Посольского приказа после «Царского титулярника» стал «Хрисмологион, сиречь книга пререченословная, от пророчества Даниилова…», законченная в1673 году. Составителем и переводчиком трактата был все тот же Николай Спафарий, работавший в сотрудничестве с Петром Долгово. Согласно заглавию рукописи, перевод «на славенский язык» выполнялся «от древнейшия харатейныя книги еллиногреческия». Какую же «харатейную книгу» имел в виду автор?

До последнего времени считалось, что греческим прототипом русского «Хрисмологиона» является одноименное сочинение Газского митрополита Паисия Лигарида середины 50-х годов XVII века. Однако сегодня наиболее убедительной представляется иная версия: оригиналом для «словенского» перевода Спафария послужил сборник за авторством венецианского математика и астронома критского происхождения Франческо Бароцци (1537–1604), переписанный и проиллюстрированный в 2-х экземплярах знаменитым критским художником Георгием Клонцасом (1535–1608) в начале 90-х годов XVI столетия.

В своем труде Бароцци собрал различные хроники, благочестивые пророчества и их толкования в свете современных ему событий. Туда вошли «Видения пророка Даниила», «Слово Мефодия Патарского о царстве народов и последних временах», «Пророчества Льва Мудрого». Внимание к этим текстам особенно возрастает после битвы при Лепанто – морского сражения в октябре 1571 года, когда объединенный флот Священной лиги, куда входила и Венецианская республика, одержал крупную победу над турками.

Один из списков рукописи Бароцци–Клонцаса, таинственную «книгу Хрозмологион, се есть пророчества о Констянтинополе», привез с собой в Москву вместе с остальными подарками в феврале 1665 года архимандрит Неофит из города Аргирокастрона (ныне Гирокастра в Албании). Его-то и использовал в качестве основы для своего перевода Николай Спафарий.

Появление подобной книги в правление Алексея Михайловича отнюдь не случайно: интерес к пророчествам о судьбах христианского мира растет не только в Венеции, но и на православном Востоке. Согласно одному из таких предсказаний, «Седмихолмие» (Константинополь), освобожденное «русым родом», вновь перейдет под власть христианского монарха, под которым подразумевался уже русский царь, нередко называемый современниками «вторым Константином». Утвердить данную идею с опорой на библейских пророков перед лицом возможной русской экспансии и был призван «Хрисмологион». Перевод фрагмента сборника Бароцци и передача его в дар «тишайшему» государю должны были способствовать политическому плану части греческого духовенства по отвоеванию Константинополя и построению новой, «панправославной» империи во главе с наследником византийских суверенов.

Всего известно около 50-ти списков «Хрисмологиона», что свидетельствует о весьма высокой популярности трактата. Текст подносного экземпляра рукописи, предназначавшегося «державнейшему кесарю, непобедимому августу, Богом венчанному великому царю, <…>, Алексию Михаиловичю», переписал каллиграф старец Маркел. Миниатюры на вклеенных в книгу пергаменных листах выполнил Иван Максимов. Живопись манускрипта посвящена преимущественно изображению сцен жития пророка Даниила и его видений.

Что касается греческого прототипа «Хрисмологиона», то, к сожалению, от «харатейного» (пергаменного) списка сборника Франческо Бароцци осталось лишь шесть листов, которые хранятся в Отделе рукописей Исторического музея. Другой же, бумажный список манускрипта, попав на Корфу, был приобретен венецианским аристократом Джакомо Нани, завещавшим свое собрание Библиотеке святого Марка.

Интерес к персонажам античной мифологии и их переосмысление в христианском духе – характерная черта не только произведений Симеона Полоцкого. Все это отразилось и в другой знаковой рукописи тех лет – в «Книге о сивиллах», составленной из различных источников и переведенной Николаем Спафарием в 1672–1673 годах. Ее полное название: «Книга о сивиллах, колика быша и киими имяны и о предречении их».

Сивиллами в Древней Греции называли странствующих пророчиц, которые, входя в транс, угадывали будущее и предсказывали судьбу. Причем их предсказания не были связаны с определенной местностью и не ограничивались точными сроками. Первоначально сивиллы не имели личных имен и назывались по местам своего обитания: Дельфийская, Фригийская, Кумская и прочие. У античных авторов количество сивилл варьируется. Так, Лактанций (III–IV века) приводит 10 имен. Пророчества сивилл собирались и записывались («Книги сивилл»). В христианстве они толкуются как предсказания о воплощении Христа. Подобно библейским пророкам, сивиллы, чьи изреченья проникнуты апокалипсическими мотивами, призывают язычников обратиться к единому Богу. Их упоминают Иустин Философ (рубеж I–II веков–165), Климент Александрийский (II–III века), Евсевий Кесарийский (ок. 263–ок. 340), Иероним Стридонский (ок. 342–420), Августин Блаженный (354–430) и ряд других христианских писателей.

Композиционно «Книга о сивиллах» состоит из предисловия и 12-ти глав – по числу основных сивилл. Их имена: Персидская (также Халдейская или Еврейская, по имени Самбефа), Ливика (Ливийская), Дельфика (Дельфийская, по имени Артемия), Кимрская (Кимрия), Эритрея (по имени Герофила), Самийская (Самея, по имени Фито или Самонефа), Кумейская (по имени Амальфея или Герофила), Геллеспонтская (Геллеспонтика), Фригийская (она же Фригия или Колофонская, по имени Лампуса), Тибуртинская (Тибуртия, по имени Альбунея), Египетская (Египтия, по имени Агриппа или Тараксандра) и Европейская (она же Европея, по имени Самонея). Спафарий также упоминает «сивиллу Мариам, сестру Моисея» и «сивиллу Саба» (царицу Савскую).

Экземпляр рукописи, преподнесенный царю Артамоном Матвеевым, создавался каллиграфом Иваном Верещагиным, художником Богданом Салтановым и переплетчиком Яганом Энкхаузом («Эленкузом»). Текст книги был написан на александрийской бумаге, а портреты 12-ти сивилл – на специально подготовленных холщевых листах, затем вклеенных в манускрипт. В этом отношении рукопись уникальна: сегодня известно лишь три славяно-русских книги полностью или частично созданных на холсте, и «Книга о сивиллах» – первая из них (остальные, старообрядческие, датируются XIX в.).

«Живоподобные» парсуны, выполненные маслом с обильным использованием золота, – яркий образец русского барокко. Интересная деталь: все сивиллы представлены красивыми молодыми женщинами, что, строго говоря, противоречит источникам. Однако художник отдал предпочтение внешней красоте персонажей и на ремарки типа «вида была старческого» внимания не обращал. Пример иного подхода можно наблюдать в Сикстинской капелле: Персидскую и Кумейскую сивилл великий Микеланджело изобразил в виде стариц. За свою работу Богдан Салтанов получил «соболей на тридцать рублев, камку (шелковая ткань с узорами – А. Г.) добрую да сукно». Манускрипт был «оболочен» атласом, а его обрез – позолочен.

«Книга о сивиллах» стала одной из жемчужин коллекции графа Николая Румянцева (1754–1826) – праправнука Артамона Матвеева, на основе собрания которого возник Румянцевский музей. Впоследствии Музей превратился в Российскую государственную библиотеку, где данная рукопись и находится по сей день.

Правление Алексея Михайловича и его сыновей – это эпоха расшатывания и конца средневекового мира и, одновременно, эпоха открытости. В полемике сторонников старого и нового формируется иная эстетика, иное представление о красоте. Переход от искусства Средневековья к искусству Нового времени был сложен, многогранен и драматичен. Он сопровождался серьезной перестройкой мировоззрения, ломкой многих устоев и представлений. Распространение книгопечатания и цельногравированных изданий существенно подорвало позиции книжно-рукописного ремесла, средневекового по своей сути и духу. К началу XVIII столетия искусство славяно-русской рукописной книги оказалось на задворках культурного мейнстрима. Однако перед своим закатом оно проявило себя в великолепных фолиантах, которые и сегодня не оставляют равнодушным ни одного ценителя подлинной красоты.