Тайнопись – один из интереснейших феноменов традиционной книжности. В отличие от современных криптографических систем, средневековая книжная тайнопись употреблялась не столько с целью что-то засекретить, сколько ради эстетики: для книжника-каллиграфа она была интеллектуальным упражнением, посредством которого переписчик демонстрировал читателю свою эрудицию. Так, в сборнике конца XVI столетия под соответствующей тайнописью читаем: «Аще кто cиa словеса изумеет, то правый (настоящий – А. Г.) философ будет; аще кто не умеет сих словес, несть ему называти[ся] философом» (РНБ, Погод., № 1594, л. 10об.)

Наиболее ранние тайнописные записи появляются в кириллических манускриптах не позднее XIII столетия. Первая точно датированная запись криптографического характера в южнославянском манускрипте относится к 1322 году – тайнопись измененными греческими буквами в Евангелии болгарского царя Георгия Тертера II (Афон, Хиландар, № 18). Старейшая южнославянская тайнопись кириллическими буквами (цифирная) датируется 1371 годом – в пергаменной Кормчей первой трети XIV века из Музея Церкви Святых Архангелов Михаила и Гавриила в Сараево (№ 222).

Обычное место тайнописи – в конце книги; реже – в середине или в начале, как, например, в списке лицевого Толкового Апокалипсиса 1736 года (РГБ, ф. 299, № 707), в котором тайнописная запись на обороте 1-го листа является частью декора. Данная запись содержит первые буквы слов фразы: «Старца Филарета и брата его Максима» (имеются ввиду писцы рукописи).

Как правило, при помощи тайнописи «шифровали» имя писца, информацию о времени и месте создания манускрипта, а также соответствующие молитвенные формулы («аминь», «слава Тебе, Боже!» и прочие). Для носителя традиционной книжной культуры прочтение тайнописей, за редким исключением, не составляло особого труда.

Все южно- и восточнославянские тайнописи, так или иначе, находятся в зависимости от греческих (редко – латинских). Данное обстоятельство не должно удивлять – ведь именно из Византии южными и восточными славянами было воспринято христианство, а вместе с ним и книжность со всеми ее атрибутами. Что касается тайнописи в кириллических книгах восточнославянского письма, то довольно часто источником для нее служили южнославянские тайнописные системы. Впрочем, в позднее Средневековье славяно-русские тайнописи уже сами порой являлись источником для южнославянских.

Большинство древнерусских тайнописей можно распределить по следующим основным группам: 1) некириллические алфавиты, 2) условные алфавиты, 3) подменные буквы, 4) измененные буквы, 5) цифирная (также «числовая» или «счетная») тайнопись, 6) изменение обычного порядка букв, 7) фигурное письмо и 8) акростих.

Встречаются также комбинированные тайнописи, сочетающие в себе несколько разновидностей тайнописного письма. Яркий пример последних – подпись к миниатюре 1893 года с изображением городецкого купца Григория Прянишникова, предстоящего Христу Великому Архиерею из списка библейской книги Песнь песней Соломона с толкованием Филона Карпафийского (РГБ, ф. 242, № 186, л. 137). Читается она следующим образом: «Григорѣй рабъ Божїй приноситъ Iсусу Христу дѣло рукъ чѣловѣчѣскихъ». В подписи использованы греческая азбука, глаголица и измененные кириллические буквы.

Другой пример комбинированной тайнописи содержит рукопись Трезвонов (собрание служб святым, начало которых сопровождалось колокольным трезвоном) из частного собрания, переписанная в 1946 году с печатного издания 1914 года. Создатель рукописи не ограничился копированием богослужебного текста, но поместил в конце книги оригинальную тайнописную запись, озаглавив ее словами «не мудрися, сие тебе не на пользу». Запись сочетает в себе сразу несколько типов тайнописи: латиницу, обратный порядок букв в словах и самих слов. Итог ее дешифровки таков: «Приими Господи, рукопис[ан]ие сие во славу святых Твоих и излей на мя благоутробия Твоего неисчерпаемую пучину. И помиловану ми быти во Второе и страшное пришествие Твое. И сопричти мя тогда лика святых Твоих, Господи, аще и аз грешный есть, но помилуй, имени ради святого Твоего. Ты бо рех: аще не тщатся во время, елика бо прельщатся имути и праведники. Но о, Господи, помилуй, бо и аз создание Твое».

Помимо вышеперечисленных тайнописных систем, к тайнописи также можно отнести так называемый «монокондил» (способ письма, при котором пишущий почти не отрывает пера от бумаги и старается в один прием написать все слово, переплетая буквы и добавляя соединительные штрихи) и некоторые типы замысловатой вязи – в частности, образцы сложнейшей лигатурной вязи из Строгановского каллиграфического подлинника 1604 года, где над тайнописными строками киноварными чернилами приведена их расшифровка: «сїѧ хитрость плоха, да закрыта», «зри, смотри, разумѣи», «вижу всю тайну человѣческую; помилуи мѧ, Боже» и так далее (СПбИИ РАН, ф. 115, № 169, л. 92).

Существует и ряд тайнописных записей, которые не поддаются строгой классификации. Например, в сборнике рубежа XVII–XVIII веков встречаем незамысловатую тайнопись 1695 года в виде двух столбцов на полях рукописи (РНБ, НСРК. Q. 580). Запись гласит: «А писалъ Дмитрей Иѡнинъ сынъ поповъ».

Первым видом тайнописи в славяно-русской книжности явились некириллические алфавиты. Прежде всего, глаголица и греческий; гораздо реже – латиница и изобретенная в XIV веке святителем Стефаном (ок. 1340–1396), епископом Пермским, пермская азбука.

Как известно, оригинальным славянским письмом, которое, собственно, и создали святые Кирилл и Мефодий, была глаголица. Однако в качестве относительно распространенного славянского алфавита она просуществовала очень недолго – не более 2-х столетий, сохранившись на продолжительное время лишь в Хорватии. Уже к XIV веку знакомство с глаголицей являлось у южных славян, за исключением хорватов, уделом узкой прослойки образованных книжников. На Руси же глаголица и вовсе никогда не употреблялась в качестве основного письма. И если в XI–XII веках многие русские книжники, наряду с кириллицей, также владели и глаголицей (именовавшейся в то время «куриловицей»), то начиная примерно с XIII столетия она все более забывается и переходит в разряд тайнописи, изредка употребляясь в качестве таковой вплоть до начала XX века. Одним из последних примеров глаголических колофонов является выполненная городецким книгописцем Иваном Блиновым в 1901/1902 году выходная запись фрагмента рукописи «Устав церковный». В ней говорится: «Писалъ сїю тетрадку Иванъ Гавриловъ Блиновъ въ лѣто 7410-е. Богу нашему слава, нынѣ и присно, и во вѣки вѣком. Аминь» (РГБ, ф. 242, № 14, л. 272об.).

Распространение тайнописи греческими буквами относится к периоду конца XIV–начала XVI века, то есть ко времени оживления сношений Московской Руси с греками и южными славянами (примеров греческой тайнописи ранее XV столетия на сегодняшний день не выявлено). Интересно, что, записывая славянские слова греческим письмом, русские книгописцы иногда даже пытались изобразить звуки, отсутствовавшие в греческом языке («ж», «ц», «ч» и прочие). С данной целью писец ставил либо хоть чем-то похожую по произношению греческую букву, либо придумывал оригинальное начертание. Порой греческое письмо имело славянские вкрапления. Пример подобной тайнописи – запись священника Гавриила 6964 года «от сотворения мира» (1455/1456 год) в Прологе XV века, переписанного в Старой Руссе: «…ἀ ποδπισαλ ποπ γαυριλο ροζεστυενηι в лето 6964 πρι υελικομ κνζη βασιλιη βασιλιεβιϙη πρι ἀρχιεπσπε Ιων Κιεβσκωμ вс» («…а подписал поп Гаврило Рожествен[ск]ии в лѣто 6964 при великом кн[ѧ]зи Василии Василиевичи при архиеп[и]с[ко]пе Ион[ѣ] Киевском вс[ея Руси]»). В конце XVI столетия употребление греческой азбуки в качестве тайнописи постепенно сходит на нет.

Тайнопись латиницей появляется в России еще позже – на рубеже XVI–XVII веков – на фоне активизировавшихся культурных связей с Польшей и Западной Европой. Наиболее ранний пример ее употребление фиксируется на полях рукописи Хронографа начала XVII столетия, где при упоминании военных походов русских князей встречаются написанные готическим почерком слова «bitwa» («битва») и «pobieni polk» («побиени[е] полк[ов]»).

Обособленное место в группе «иных письмен» занимает изобретенная Стефаном Пермским пермская (зырянская) азбука (анбур), не привившаяся, однако, на практике и уже в XV столетии употреблявшаяся главным образом как тайнопись. Последние записи ею – часто употребляемая писцами помета «зри» («смотри») – относятся к XVII веку.

Составляя тайнописные записи, славяно-русские книжники не ограничивались уже существующими алфавитами, но также изобретали собственные. В основе большинства из них лежит видоизмененная кириллица, реже – греческое письмо или глаголица. Даже в абсолютно оригинальных, на первый взгляд, тайнописных азбуках прослеживается связь с материнской основой.

Одна из наиболее известных тайнописных записей с использованием условного алфавита – фрагмент писцовой записи сборника поучений Исаака Сирина и аввы Дорофея с прибавлениями 1431 года за авторством новгородского иеромонаха Серапиона (РГБ, ф. 304/I, № 175, л. 470). В 2016 году данный фрагмент был расшифрован известным лингвистом Андреем Зализняком. Как оказалось он содержит перевод распространенного в славяно-русской книжности греческого стихотворения: «Аще н[е]б[е]са, о ч[е]л[ове]че, и ѡблакы достигнеши, аще и еленскыѧ бръзости прѣтечеши, и вьсеѧ землѧ конца прѣидеши, казень гроба трилакотнаго не избѣжиши». На современном русском языке в переводе Дмитрия Буланина оно звучит так: «О человек! Если ты достигнешь небес и облаков, / И если ты сочтешь шагами землю и морскую глубину, / И если ты превзойдешь оленя в скорости бега, / И если ты станешь обладателем золота и сапфира, / Ты не избегнешь надгробного камня длиной в три локтя».

Ключи к соответствующим условным алфавитам, как правило, помещались в грамматических руководствах. Например, в одной из рукописей XVII столетия встречается помещенная в круг «ѳлопяцевская азбука» с подписанными сверху кириллическими буквами (название азбуки читается во внутреннем кольце против часовой стрелки) (РНБ, О. XVI. 2, л. 94об.).

Наиболее распространенной из славяно-русских тайнописей являлась система замен одних согласных букв другими – так называемая «литорея» или «литорская» (риторская) система. Самая популярная разновидность литореи («простая литорея») заключается в замене первых десяти согласных букв последующими десятью: б = щ, в = ш, г = ч, д = ц, ж = х, з = ф, к = т, л = с, м = р, н = п. При этом сложные церковнославянские литеры («ѯ», «ѱ» и прочие) в последовательность не включаются, а гласные не изменяются.

Древнейший из известных образцов «литорской» тайнописи – пятистрочная запись на Шенкурском Прологе 1229 года (рукопись была утрачена во время московского пожара в 1812-м). Один из примеров литореи – писцовая запись Васюка Федорова, дьяка церкви Николы на Липне, в переписанном им в 1496 году «Паренесисе» Ефрема Сирина (РНБ, F.I.205, л. 319об.). Первые 3 строки записи расшифровываются так: «В лето семьтисущное четвертое написана бысть книга сиа».

Другой характерный пример простой литореи – подпись под изображением богослова и переводчика Максима Грека (ок. 1470–1555) в Азбуковнике 1613 года: «Ратлиръ Чметъ» = «Максимъ Грекъ» (РНБ, Q.XVI.21, л. 21об.).

Помимо простой, существовали также другие разновидности литореи с иными, более сложными алгоритмами замены букв, ключи к которым регулярно встречаются в позднесредневековых рукописях. Различные варианты усложненной риторской тайнописи получили название «мудрая литорея». Исследователь славянских тайнописей Михаил Сперанский насчитывал не менее 17 разновидностей «мудрой литореи» – все они встречаются в рукописях не старше XVII века. Так, в одном из календарных сборников XVII столетия приведены ключи сразу к нескольким видам риторской азбуки. Ключи оформлены в виде кругов, в центр которых вписано слово «буква», написанное соответствующим вариантом литореи, включая простую: «фупха», «ручъса», «щутша», «пуцра».

Пример авторской мудрой литореи находим в конце рукописи «Орла Российского» 1667 года – своеобразной «витрины» барочной книжности за авторством Симеона Полоцкого (1629–1680). Под тайнописной записью, в которой придворный поэт-книжник зашифровал свое имя, Симеон Полоцкий поместил ключ к ее прочтению: «…третѣе на предъ, чинъ буквъ соблюдаѧ…» – то есть «…третья буква наперед…»; и перечень литер в алфавитном порядке, с выделенными черным буквами имени «Сѷмеѡн» (БАН, библиотека Петра I, рукописные книги, П I А № 1, л. 54об.).

К мудрой литорее примыкает тайнопись «в квадратах», представляющая собой еще более усложненный вид риторской азбуки, в которой замене подлежат не только согласные, но и гласные буквы.

Уже в памятниках XIV столетия встречается тайнопись в форме измененных букв кириллического алфавита, имеющая, в свою очередь, две разновидности: в одном случае писцы деформировали буквы, переворачивали их или прибавляли к обычным начертаниям новые элементы; в другом – писали лишь отдельные части букв, однако с таким расчетом, чтобы между разными буквами не было совпадений. Последняя разновидность подобной тайнописи получила название «полусловица». Известна пергаменная рукопись 1420-х (?) годов, целиком переписанная полусловицей (уникальный случай для тайнописи), – Псалтырь с добавлениями из Ватиканской библиотеки (Vat. cod., Slav. 8). Она же – первый из известных образцов данной тайнописной системы.

Другой ранний пример употребления тайнописи в виде измененных литер кириллического письма (деформация букв) встречается в Смоленской Псалтыри 1395 года, переписанной иноком Лукой. Яркий образец этого типа тайнописи также содержится в сборной рукописи 1549 года, переписанной «попом Титом Крутицьким» (РГБ, ф. 304/I, № 780, л. 527). Расшифровывается она следующим образом: «Слава Тебѣ, Б[о]же, слава Тебѣ, Г[оспод]и». Тайнопись Тита была прочитана благодаря находке в манускрипте XIV века, где соответствующее тайнописное место было записано обычным письмом.

В Боснии с конца XVII столетия существовала интересная разновидность тайнописи, основанная на подражании османской модификации арабского алфавита: буквы кириллической скорописи оборачивались справа налево, деформировались, вытягивались и тому подобное.

Вторым по популярности видом тайнописи, уступавшим лишь простой литорее, была цифирная (также «цифровая» или «счетная») тайнопись.

В основу цифирной тайнописи лег тот факт, что большинство кириллических букв по образцу греческих имеет определенное числовое значение. До введения Петром I так называемых арабских цифр числа записывались именно буквами и их комбинациями (в изданиях на церковнославянском языке кириллические цифры употребляются и сегодня): а = 1, в = 2, г = 3, д = 4, е = 5, s = 6, з = 7, и = 8, ѳ = 9, ı = 10, к = 20, л = 30, м = 40, н = 50, ѯ = 60, о = 70, п = 80, ч = 90, р = 100, с = 200, т = 300, у = 400, ф = 500, х = 600, ѱ = 700, ѿ = 800, ц = 900; вı = 12, лг = 33, ѱоз = 777 и так далее. Чтобы отличить буквы от цифр, над буквами с числовым значением ставился специальный знак – титло ( ҃ ). Титло могло ставиться как над каждой буквой в отдельности, так и покрывать все число. В случае тайнописи вместо одной желаемой буквы приводятся две или несколько букв, сумма числовых значений которых дает число, обозначаемое нужной буквой. Как то: а҃ (1) + а҃ (1) = в (2). Буквы, не имеющие числового значения, при этом не изменяются. Скажем, один из возможных вариантов записи слова «аминь» цифирной тайнописью будет выглядеть так: «а. к҃к. д҃д. к҃л. ь».

Один из наиболее ранних примеров данного вида тайнописи в кириллической книжности зафиксирован в псковском Апостоле 1307 года – с помощью цифирной тайнописи писец рукописи зашифровал свое имя: «вв. нк. кк. дд. вв. ъ» = «Диомид» (ГИМ, Син., № 722, л. 180).

Характерный образец цифирной тайнописи содержит писцовая запись одной из Миней (богослужебная книга, содержащая тексты изменяемых молитвословий на каждый день годового неподвижного богослужебного круга) XVI столетия на июль–август: «а. м҃м. д҃д. р҃р. а. к҃ı. ъ. р҃р. д҃д. ю. ı҃ı. к҃л. д҃д. а҃в. у. а҃в. к҃ı. а. а҃в. м҃л. к҃ı. г҃в. к҃к. у. к҃к. г҃в. к҃л. д҃д. ю. к҃к. к҃л. м҃л. а҃в. м҃л. а҃в. н҃н. ѣ. шь. к҃л. м҃л. ю. н҃н. у. ı҃ı. м҃л. ю. а. к҃л. в҃в рѣ. ец» = «А писалъ сию книгу, глаголему Минею, многогрешьную рукою Андреец» (РНБ, Соф., № 239, л. 554).

Позднейший пример цифирной тайнописи можно увидеть в старообрядческом лицевом Апокалипсисе 1974–1994 годов с толкованием Иродиона Уральского (Владимира Токменина), который зашифровал свое имя, используя арабские цифры: «8, 100, 70, 4, 8, 70, 50» = «Иродион» (ЛАИ ИГНИ УрФУ, VII, 315р/5624, л. 433); «100, 70, 4, я» = «Родя» (там же, л. 457, 485об.).

Впрочем, поскольку арабские цифры начали проникать в Россию еще в допетровскую эпоху, то примеры их использования в числовой тайнописи встречаются уже в XVII веке.

Вариантом цифирной тайнописи является описательная цифровая тайнопись, когда нужная цифра-буква записывается словами. Так, в одном из сборников XV столетия читаем: «Аще хощеши уведати имя писавшаго книгу сию, и то ти написую. Десятерица сугубая [20] и пятерица четверицею [20; сумма – 40], и един [1]; десятерица дващи [20], и един [1]; десятьа четыре сугубо [80] и четыржди по пяти [20; сумма – 100]; дващи два с единем [5]; единица четворицею сугубо [8]; в сем имени слов седмерица, три столпы [3 согласные буквы] и три души [3 гласные буквы] и царь. И всего же числа в сем имени рое [175]». Получаем: «40, 1, 20, 1, 100, 5, 8» = «Макарей».

Другой вид числовой тайнописи – значковая тайнопись. В своем построении данная тайнопись подразумевает простые начертания, отдельные для букв-единиц, десятков и сотен, которые в разных рукописях могут незначительно отличаться. Например, в значковой тайнописи сборника, переписанного в ноябре 1680 года, единицы обозначаются вертикальными черточками, десятки – точками, а сотни – полукружиями. Записанная цифрами тайнописная запись выглядит так: «80, 8, 200, 1, 30, ъ, 8, 2, ашъ, 20, 70, 40, 5, 500, 70, 4, 8, 5, 2, ъ, 200, ы, 50, ъ, 8, 20, 70, 50, 70, 80, 8, 200, 5, 900, ъ, 30, ѣ, 300, а, 7189, 40, ѣ, 200, 5, 900, а, 50, 70, 5, 40, 2, 100, 8, ѧ…» = «Писалъ Ивашъко Мефодиев сын иконописецъ лета 7189 месеца ноемврия…».

Весьма распространенным видом тайнописи было изменение обычного порядка букв в слове. При использовании подобной тайнописи употребляли несколько приемов: написание слов в обратном порядке, перестановка букв и слогов внутри слова, расположение слов в условном порядке, зеркальное письмо.

Простейший пример тайнописной записи с измененным порядком букв дает выходная запись списка Слов Исаака Сирина XVI века. Писец зашифровал в ней свое имя: «ъданеГ иыншерг ъласип А» = «А писалъ грешныи Генадъ» (РНБ, Сол., № 262/262, л. 485об.).

Более затейливым вариантом изменения буквенного строя является зеркальное письмо, когда та или иная фраза записывается в зеркальном отражении. Каллиграф Иван Блинов (1872–1944) применил его в писцовой записи к списку Толкового Апокалипсиса 1895 года. Если поднести к ней зеркало, получаем следующий текст: «Сїю книгу писалъ Иванъ Г. Блиновъ дер. Кудашихи в 7403 лѣто» (ЯГИАХМЗ, № 18608, л. 25).

Еще по византийским манускриптам известен такой вид тайнописи, как фигурное письмо. Впрочем, к тайнописи большинство фигурных текстов относятся лишь условно – речь идет скорее об украшении. Так, например, часто тексты оформлялись в виде креста. Но известны и иные виды фигурного письма. В частности, уже упоминавшаяся рукопись «Орла Российского» дает нам пример фигурного письма в форме сердца. При этом сам текст с благопожеланиями царю Алексею Михайловичу и членам его семьи помещен под евангельским заголовком «От избытка сердца уста глаголютъ» (Лк. 6:45) (БАН, библиотека Петра I, рукописные книги, П I А № 1, л. 46).

«Святые писания» в виде свитка или кодекса, ставшие символом христиан и христианства как такового, начинают выступать непременным атрибутом многих изображений Христа, ангелов и святых.

С проникновением в Россию в XVII веке силлабической поэзии появляется и такой специфический вид тайнописи как акростих (также «акростихида», «краестрочие» и «краеграние»), при котором шифруемый текст складывается из начальных букв каждой строки стихотворения. Акростих в своих сочинениях использовали такие выдающиеся поэты-книжники XVII столетия, как Симеон Полоцкий и Карион Истомин. В «Орле Российском» Симеон Полоцкий поместил панегирик царю Алексею Михайловичу, оформленный в виде акростиха, по первым буквам столбцов которого читаем: «Царю Алеѯїю Михайловичю подай Господи многа лѣта» (БАН, библиотека Петра I, рукописные книги, П I А № 1, л. 50).

Подавляющее большинство тайнописных записей церковнославянских манускриптов прочитываются современными исследователями без каких-либо проблем. Тем не менее и сегодня на пути изучения традиционной книжной тайнописи встречаются весьма сложные неразрешенные загадки.

Пожалуй, наиболее известная из нерасшифрованных на сегодня славяно-русских тайнописей принадлежит ранее упомянутому псковскому священнику Диомиду – переписчику Апостола 1307 года. Текст зашифрованной записи гласит: «пять земель, две тме, море, мудры разумееть» (ГИМ, Син., № 722, л. 180). Что имел ввиду книгописец пока не ясно.

Другие не менее известные примеры нерасшифрованной тайнописи относятся к концу XVII–началу XVIII столетия и принадлежит старцу Макарию – переписчику «Моления и благодарения пресвятой и животворящей Троице» 1682 года (НГОУБ, Р 1021 (1-2-19)) и «Цветника духовного» 1720 года (там же, Ц 10381.1; 1-1-365). В описной книге Макарьева Желтоводского монастыря за 1702 год старец Макарий упоминается как «строитель иеромонах» Боговской пустыни, приписанной к Макарьевскому Желтоводскому монастырю (РГАДА, ф. 237, оп. 1, ед. хр. 56, л. 697об., 705об.). Обе рукописи – редкий случай переписки тайнописью не отдельного фрагмента, но манускрипта целиком. В Цветнике духовном переписчик объясняет причину, которая сподвигла его на подобный труд: «Сия книга Цветник духовный старца Макария боговского иеромонаха недостойного, бывшего игумена обители всемилостивого Спаса что на зеленых горах. Письмо своея его руки. Написал необычными литеры того ради, да не украдена будет и не от[ъ]ята от мене, якоже и прочии мнози уже книги присущи мои келейныя овии украдены, овии же от[ъ]яты».